Франсин Риверс - Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]
Она крепко закрыла глаза и изо всех сил пыталась вспомнить те слова, которые могли бы ее наставить. И вспомнила. «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы. Христовы, исполняя волю Божию от души…»
Но значит ли это, что она должна быть послушна Юлии? Значит ли это, что она должна бросить сына Атрета умирать в горах?
Исполняя волю Божию от души. В сознании Хадассы четко отпечатался этот лучик света. Божья воля, а не воля Юлии. Не темная воля Калабы Шивы Фонтанен. И даже не ее, Хадассы, собственная воля. Исполнится воля Божья.
Хадасса быстро отнесла младенца в свою комнату и тщательно перепеленала его, чтобы ему стало тепло в ее мягкой шали. Затем она снова взяла его на руки и вышла с ним из дома.
Ночной воздух был прохладным, и ребенок жалобно плакал. Хадасса прижала его к себе и стала нашептывать ему нежные слова, чтобы успокоить его. Идти Хадассе предстояло довольно далеко, но даже в это темное время она не сбилась с пути. Дойдя до нужного дома, она постучала, и ей открыли.
— Клеопа, — сказала она, узнав мужчину из собрания, которое она посещала, — мне нужно увидеться с Иоанном. — Она знала, что если кому–то станет известно о том, что она принесла ребенка сюда, Иоанн подвергнется опасности. Как и всякий другой, кто вольно или невольно поощрит ее непослушание своей хозяйке. Римляне были убеждены в том, что имеют право распоряжаться жизнью своих детей. Но Хадасса была в ответе перед Богом, а не перед Римом.
Клеопа улыбнулся, его глаза сияли радостью, причины которой Хадасса не поняла.
— Иоанн сказал, что ты придешь. Мы молимся об этом с самого утра, и Господь ответил нам. Входи. Иоанн сейчас с Рицпой.
Хадасса знала эту молодую женщину, чьи муж и маленький сын умерли во время одной из многочисленных эпидемий, поражавших империю, и теперь были с Господом. Хадасса пошла по ступенькам вслед за Клеопой, и он привел ее в верхнюю комнату дома. Иоанн сидел с Рицпой, оба склонили головы и соединили руки в молитве. Когда Хадасса вошла, Иоанн что–то тихо сказал Рицпе, отпустил ее руки и встал.
— Прости, что вторгаюсь, мой господин, — почтительно прошептала Хадасса. — Она захотела его бросить на скалах умирать. Я не смогла этого сделать, Иоанн. Не в Божьей воле обрекать его на смерть, но я не знала, куда еще пойти с ним.
— Ты пришла туда, куда привел тебя Бог, — сказал Иоанн, взяв ребенка у нее из рук. Рицпа встала и медленно подошла к нему. Она нежно посмотрела на ребенка. — Мать без ребенка и ребенок без матери, — сказал Иоанн.
Рицпа протянула руки, и Иоанн вложил в них сына Атрета. Рицпа, согнув руку, прижала ребенка к себе и нежно дотронулась до его лица. Младенец вытянул крохотную ручку, как бы изучая, кто это к нему прикоснулся. Женщина погладила его по пальчикам, и он попытался ухватить ее за палец. Плакать он перестал. Рицпа радостно засмеялась.
— Слава Господу! Бог смилостивился надо мной. Величит душа моя Господа, потому что Он дал мне сына, чтобы вырастить его для славы Его!
* * *Марк получил от Прима известие о том, что Юлия родила. Он подождал несколько дней, чтобы дать ей время отдохнуть, и отправился навестить ее.
— Я не знаю, сообщили тебе или нет, — встретил его Прим, — но ребенок умер.
— Как?! — воскликнул Марк, не веря услышанному.
— На то, вероятно, воля богов. Если только ты ее любишь, пожалуйста, не спрашивай ее ни о чем. Она так подавлена, и сейчас ей меньше всего хочется говорить об этом. Дай ей возможность забыть этот ужас.
Марк подумал о том, не слишком ли он был опрометчив в своих суждениях о Приме. Наверное, его отношение к Юлии не столь уж эгоистично.
— Хорошо, я учту это, — согласился Марк и направился в покои Юлии.
В момент его прихода Хадасса убирала поднос. Взглянув на Марка, она учтиво склонилась перед ним и быстро вышла. Марк весь напрягся, провожая ее взглядом, потом подошел к постели. Юлия была бледна, но улыбнулась ему и протянула ему руки.
— Помоги мне сесть, — сказала она, и Марк поправил подушки, чтобы ей было удобнее. — Мне столько хочется рассказать тебе, — сказала Юлия, и в течение следующего часа пересказывала ему приукрашенные анекдоты Прима об известных деятелях империи. При этом она крепко держала Марка за руку и смеялась.
Ни единого намека на ребенка.
И в то же время, хотя Юлия изо всех сил притворялась, что у нее все нормально, Марк видел, что от нее что–то ушло… Какая–то искра, частица ее жизни… Частица ее самой. Он не знал точно. Он только видел, что в ее глазах не стало той жизни, какая была в ней раньше, а видна была какая–то тяжесть.
— Почему ты так на меня смотришь? — настороженно спросила Юлия. — И не говоришь почти ничего.
Марк нежно прикоснулся рукой к ее щеке.
— Просто я хочу знать, все ли в порядке с моей маленькой сестренкой.
Она внимательно всмотрелась в его лицо, затем расслабилась.
— Да, со мной все в порядке, — устало сказала она и наклонилась к нему, положив свою руку на его. — Что бы я без тебя делала? Ты единственный, кто способен меня понять.
«Но так ли это?» — подумал Марк. Понимал ли он ее когда–нибудь?
Юлия слегка откинулась назад.
— Даже Хадасса меня больше не понимает.
— Почему ты так говоришь?
— Не знаю. Просто от нее мне становится как–то не по себе. — Юлия покачала головой. — Ничего. Все пройдет, и все будет по–прежнему.
Уходя, Марк увидел Хадассу, сидящую на мраморной скамье. Она не подняла головы и не посмотрела на него, и он не рискнул подойти к ней, чтобы не дать Приму лишнего повода для грязных сплетен. Еще одна–две недели, и Юлия будет вполне готова отпустить ее. Тогда он заберет Хадассу отсюда и женится на ней.
Когда Марк пришел во второй раз, Юлия находилась в триклинии вместе с Примом, удобно устроившись на одном из диванов, и смеялась над одной из непристойных шуток.
— Марк, иди к нам, — сказала она, обрадовавшись его появлению. — Поешь что–нибудь, — она обвела рукой стол, уставленный дорогими деликатесами. — Прим, расскажи ему историю, которую ты мне только что рассказал. Она его развеселит. А Марку нужно почаще смеяться. В последнее время он такой серьезный.
— Ну, как, Марк? Тебе ведь всегда нравились мои истории, — сказал Прим и налил себе еще вина, — но сейчас они тебя почему–то не забавляют. Интересно, почему?
— Наверное, потому, что теперь я вижу их такими, какие они есть — откровенно ответил Марк. — Полуправда, превращенная в грязную сплетню.
— Я никогда не лгал о тебе.
Марк не обратил на его слова никакого внимания и переключил все внимание на сестру.
— Как ты себя чувствуешь, Юлия?
— Хорошо, — лениво ответила она. После того как Калаба научила ее есть лотос, ее перестали мучить дурные сны, и им на смену пришли приятные ощущения. Юлия хихикнула, глядя на его хмурое лицо.
— Бедный Марк. Ты же всегда был таким веселым. Что с тобой случилось? Ты беспокоишься обо мне? Не нужно. Так хорошо, как сейчас, я себя еще никогда не чувствовала.
— Эти слова должны радовать и его уши, и мои, — сказал Прим, подняв свой кубок. Потом он скривил губы в усмешке. — Юлия, да отдай ты ему то, что он хочет. Отдай ты ему твою маленькую иудейку.
— Хадассу? — сказала Юлия и вздохнула. — Милая, бедная, маленькая Хадасса. — Юлия понимала, что ее нерешительность раздражает не столько Марка, сколько Прима, который заявил, что присутствие Хадассы портит жизнь в его доме. Прим утверждал, что, куда бы Хадасса ни пошла, вокруг нее, будто бы, создавалась особая атмосфера; кому–то она казалась ароматом, но лично для Прима это был смрад. Прометей заявил, что если она уйдет, он снова станет самим собой.
— Не знаю, смогу ли я расстаться с ней, — сказала Юлия и тут же увидела, как напряглось лицо Прима.
— Юлия! — В голосе Марка явственно прозвучало раздражение. Он не стал напоминать ей о том, что она уже согласилась отпустить Хадассу, а также о том, что у него вовсе нет желания общаться с Примом.
— Прекрасно. Только обещай мне, что пришлешь ее ко мне обратно, когда она тебе надоест.
Марк вышел из комнаты и стал искать Хадассу.
— Как он ее жаждет, а? — насмешливо произнес Прим. — Просто ждет, не дождется, чтобы отпраздновать ее невинность. Интересно, чем все это закончится.
Юлия внезапно встала с дивана и неожиданно заговорила низким, полным злости — и угрозы — голосом.
— Если ты еще скажешь хоть одно слово в адрес моего брата, тебе придется об этом сильно пожалеть. Понял?! Никто не смеет смеяться над Марком. Никто! — Она вышла из помещения.
Послав ей вслед проклятие, Прим осушил свой кубок.
* * *Хадасса знала, что Марк придет за ней. Она знала это с того самого момента, как Децим соединил ее руку с рукой своего сына, с того самого момента, как Марк взглянул на нее. Каждый раз, когда он был рядом, она трепетала, разрываясь между своей любовью к нему и пониманием того, что при нынешнем положении вещей они никогда не смогут быть вместе. Каждую ночь она опускалась на колени и умоляла Бога смягчить сердце Марка, чтобы он обратился к истине. «А если он не обратится, Господи, обрати его от меня», — молилась она, боясь, что у нее не хватит сил самой отвернуться от него.
![Франсин Риверс - Царевич[The Prince]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
![Франсин Риверс - Царевич[The Prince]](/uploads/posts/books/270221/270221.jpg)